В ДРУЖНОЙ СЕМЬЕ МЕРЗЛОТОВЕДОВ (Н.Н. Кожевников)

Об Институте мерзлотоведения я много слышал в детстве - здесь работал мой отец. Но работать впервые самому мне довелось в нем в 1970 году. В это время я учился на физическом факультете ЯГУ по специальности "теплофизика". Наша группа готовилась для только что созданного Института физико-технических проблем Севера СО АН СССР. В том же году на "мерзлотке" появились молодые выпускники Новосибирского университета А.З.Гоголев, Н.С.Горохов, А.Г.Гройсман, которые активно включились в работу со студентами - теплофизиками: читали лекции, вели семинарские занятия, готовились к руководству курсовыми и дипломными работами.

Однажды А.Гоголев приехал к директору ИФТПС Н.С.Иванову с просьбой выделить ему двух студентов для прохождения практики в Институте мерзлотоведения. Нужно было сделать датчики температурных пульсаций, регистрирующие тепловую конвекцию в водоемах. Николай Сергеевич отправил на эту практику меня и Володю Попова. А в июле-августе мы работали на семи озерах Усть-Алданского района. Наш маленький отряд из трех человек: Александр Захарович Гоголев и мы - два студента, соседствовал с отрядом Николая Петровича Босикова, с которым также работали два молодых парня и Ювеналий Федорович Урицкий. Он к тому же ведал грузовиком и перевозил нас на нем раз в неделю с озера на озеро.

Рабочая неделя была четко отлажена. Первый день: переезд и устройство лагеря, затем день делали мостик в озеро, устанавливали трубы с датчиками и другие приборы, ставили маленькую палатку для регистрационного оборудования. После этого дня три-четыре шли непрерывные круглосуточные замеры. Потом день отдыха, разборка лагеря и снова едем в кузове посреди всего нашего скарба на новое место. Я и сейчас хорошо помню все эти семь озер. И рыбалку на Онере и два маленьких, окаймленных высокими лиственницами, озера-близнеца с узкой высокой грядой-перемычкой между ними и последнее озеро, где мы остерегались медведя, который, по рассказам местных жителей, только что задрал поблизости лошадь и нападал на человека. Много и других ярких впечатлений остались у меня от того "озерного" лета, когда мне довелось работать в дружной семье мерзлотоведов.

С Николаем Сергеевичем мне посчастливилось работать и в Институте физико-технических проблем Севера и в ЯГУ в общей сложности 18 лет. Мне хорошо запомнился первый рабочий день. Николай Сергеевич назначил нам с Володей Поповым прийти с утра к нему в кабинет. Он был и директором института, и заведующим лабораторией теплофизики, нашим непосредственным руководителем. И вообще он был всегда доступен всем. Когда мы пришли, Николай Сергеевич вдруг объявил: "Я провожу вас в лабораторию". Это было довольно далеко, поскольку администрация института размещалась на первом этаже четырехэтажного здания напротив ресторана "Север", а нам предстояло сидеть в деревянном корпусе бывшего детского сада напротив прокуратуры. Расстояние - почти квартал.

Мы попробовали отговорить Николая Сергеевича, но он загорелся: "Нет, нет, я пойду с вами". И вот свежим солнечным августовским утром мы втроем идем по проспекту Ленина. Николай Сергеевич идет посередине и задорно рассказывает, как будет развиваться здесь теплофизика, какие грандиозные задачи можно будет решить. Он был немного мечтателем, но мечтателем, который умел упорно работать и бороться за свои идеи. Острый ум сочетался у него с природной мягкостью. Уходя на пенсию, уже весьма больной, он собирался написать несколько книг. Такие люди как Николай Сергеевич редко встречаются в наше время.

Николай Сергеевич часто вспоминал об Институте мерзлотоведения. Рассказывал о своих первых годах работы еще на мерзлотной станции, о мощной лаборатории тепло-массопереноса, сформированной им к середине шестидесятых годов. Вспоминал он и разные забавные случаи. Есть в мерзлотоведении по-видимому что-то сообщающее ему особую притягательность, некоторые неповторимые черты. Если взглянуть на Институт мерзлотоведения и геокриологию, в целом, с точки зрения планетарного взгляда, то им присуща, я бы сказал, некоторая аура - индивидуальные черты, соответствующие ноосферным структурам.

Проблему ноосферных структур можно проиллюстрировать на примере живых организмов, каждый из которых имеет свою среду обитания и борется за нее. Эта среда, будь то участки суши различных типов, объемы воды или почвы, являются весьма обширными по сравнению с размерами организмов. Но если их уменьшить, то нарушается естественно-природный характер взаимодействия живых организмов с окружающей средой, вплоть до гибели последних. Нечто аналогичное наблюдается и в духовной сфере. В однообразных городских кварталах среди современных телевидения и низкопробного искусства, человек не может сформировать внутри себя духовную ячейку и состояться как личность. Ему необходимы разнообразие и оригинальность. Человека формируют собственная библиотека, принадлежащая ему земля, нестандартные ландшафты и архитектура. И в этом смысле территория Института мерзлотоведения выгодно отличается от соседних микрорайонов. Здесь естественные элементы ландшафтов служат конкретным человеческим целям и кроме того они являются объектами для изучения синтетической наукой.

Традиционное разделение наук достаточно условно. В двадцатом веке на первый план вышла не наука, а "проблема" привлекающая к своему исследованию разделы и методы наук конкретных. Это связано с естественным процессом развития человечества. Таким образом процессы релаксации и в природе и для людей обеспечиваются в этом конкретном случае, гармоничным сочетанием территории института и постановкой самоорганизующейся научной проблемы, создавая тем самым самобытную устойчивость. Видимо именно поэтому Институт мерзлотоведения обладает такой притягательностью для многих - является своего рода "матрицей", которая обеспечивает формирование равновесий, близких к фундаментальным равновесиям природы и ее естественным ритмам.



Первая страница (c) 2001


Яндекс.Метрика